СТАРЧЕСТВО
широкое явление православной жизни, связанное с духовным руководством со стороны старцев менее опытными в делах веры, а иногда и не имеющими даже начальных знаний об этой жизни людьми. Понятие «старец» в этом значении не связано с возрастом: случается, что молодой по возрасту, но сильный в духовном отношении человек становится духовным руководителем многих монахов и мирян разного пола и возраста, разной социальной принадлежности. Степень контакта старца и руководимого им лица бывает различной. При наиболее полном выражении института старчества тот, кто вступает под руководство выбранного им старца, должен «полностью отречься от своей воли, своих разумений, своих желаний», т.е. «обязан полным, беспрекословным и совершенным послушанием» своему духовному отцу. Проявлением этого отречения от своеволия является исповедование старцу каждого своего шага, каждой греховной или даже лишь вызывающей опасение в греховности мысли (откровение помыслов). Многие авторитетные раннехристианские авторы считали такой род подчинения опытному руководителю наиболее надежным путем достижения духовного совершенства. При этом имели в виду не только духовную силу и опытность старца, но и благоприятность такого полного подчинения для преодоления своей гордыни и приобретения смирения.
Возможно руководство старца мирянином или монахом, определяющее лишь основные направления духовной жизни, оставляющее значительный простор для выбора и не предполагающее ни безусловного подчинения, ни непременного открытия помыслов. Степень обязательности выполнения указаний старца складывается при этом постепенно в ходе взаимодействия обеих сторон, меняется в зависимости от конкретных обстоятельств и дает многообразные варианты отношений старца с духовными чадами или учениками.
В русском Православии распространено также однократное или многократное, но редкое, обращение верующих людей к старцам по конкретным поводам, связанным с духовными трудностями или житейскими проблемами. Разовое обращение к старцу может повториться и перерасти затем в обретение в его лице духовного отца, т.е.
постоянного руководителя. Но может так и остаться единственной беседой, играющей тем не менее значительную роль в жизни обратившегося человека. Считается, что, обратившись к старцу, следует выполнять его указание, т.к. он обладает даром прозорливости. По представлениям православных русских, старцы являются посредниками между Богом и другими людьми, т.к. им бывает открыта воля Божия о каждом обращающемся к ним человеке и по определенному случаю.
Возникшее с первых шагов христианства и имевшее прообразы в дохристианской религиозной жизни, «старчество процветало в древних египетских и палестинских киновиях», затем - на Афоне, «а с Востока перешло в Россию». На Руси старческое руководство в монастырях «было двоякого рода: или настоятель, игумен, был в то же время и старцем для братии, или же на нем лежала лишь хозяйственная часть, а духовное окормление было предоставлено другому иноку». Случалось и так, что настоятель был главным аввой (учителем), а другие старцы этого же монастыря - его помощниками.
Одним из первых настоятелей-старцев на Руси был прп. Феодосий Печерский (XI в.). Прп. Сергий Радонежский (XIV в.), которого по достоинству считают обновителем монашества, воспитал множество учеников, разошедшихся по всей Руси и основавших новые обители на тех же началах подвижничества, в которых были сами воспитаны. В летописях и других источниках средневековой Руси есть немало свидетельств советов старцев мирянам, в частности князьям. В XV в. духовное окормление игуменом-старцем не только монашеской братии, но и мирян видно в деятельности Иосифа Волоцкого, а высшего расцвета, по мнению некоторых авторов, старчество достигло в к. XV - н. XVI вв. в лице Нила Сорского. В XVIII в. новый подъем старчества связан с именем прп. Паисия Величковского, подвизавшегося преимущественно в Молдавии, но через своих учеников оказавшего, несомненно, воздействие на развитие этого института в России XIX в. Старчество в это время процветало во многих обителях: Киeвo-Печерской, Троице-Сергиевой и Псково-Печерской лаврах, Оптиной и Глинской пустынях, Саровском и Валаамском монастырях и др. К таким знаменитым старцам, как прп. Серафим Саровский или Амвросий Оптинский, ходило множество богомольцев из всех губерний и всех сословий страны. Известны были также старцы из белого, т.е. приходского, духовенства (среди них - почитаемый всей верующей Россией на рубеже XIX-XX вв. Иоанн Кронштадтский), а также старцы и старицы из мирян, достигшие духовной высоты в результате подвижничества. Через контакты со старцами шло глубокое религиозно-нравственное просвещение народа, поскольку паломничество к ним носило массовый характер. В свою очередь, русское старчество укреплялось за счет народного благочестия, подвижники которого нередко становились сами старцами, окормлявшими многих. Так, знаменитый настоятель-старец Валаамского монастыря (управлял им в течение 37-ми лет) о. Дамаскин был крестьянином Старицкого у. Тверской губ.; известный старец Гефсиманского скита Варнава, в миру Василий Ильич Меркулов, происходил из крепостных крестьян Тульской губернии; крестьянкой была игуменья-старица Крестовоздвиженского Белёвского монастыря монахиня Павлина, а игуменья-старица Евгения, основавшая Тихвинский монастырь в г. Бузулуке Оренбургской губ., была дочерью тамбовского крестьянина.
В н. XX в. центрами старчества оставались Оптина и Глинская пустыни, Саровский и Валаамский монастыри и др. обители. В советское время, в период официальных гонений на Православие, русское старчество сохранялось в скрытом или полуоткрытом виде. Обращение к старцам за постоянным духовным руководством или конкретным советом стало особенно актуальным для верующих в условиях закрытия церквей, ограниченного количества приходских священников и скованности их действий запретами властей. Слухи о прозорливости старцев, исцелении ими больных, силе их молитв тайно распространялись далеко за пределами районов их проживания и привлекали скрытый приток паломников. Из постоянно руководимых ими чад образовывались вокруг старцев неформальные общины, не порывавшие с легальной Церковью, но решавшие свои религиозные задачи и осуществлявшие тайные духовные контакты. Такими были старцы Феодосий Северо-Кавказский (ск. 1948), Лаврентий Черниговский (ск. 1950), Серафим Вырицкий (ск. 1949), иеросхимонах Сампсон (ск. 1979), старец Димитрий (ск. 1996), старицы блаженная Матрона (ск. 1952), схимонахиня Макария (ск. 1993) и многие другие. М.М.Громыко
Источник: Энциклопедия "Русская цивилизация"
Смотреть что такое "СТАРЧЕСТВО" в других словарях:
Старчество - СТАРЧЕСТВО, монашеский институт, основанный на духовном руководстве старца (монаха–наставника) аскетической практикой послушника. Старчество возникло в начале 4 в. среди христианских монахов Египта. В 18 19 вв. получило распространение в России… … Иллюстрированный энциклопедический словарь
СТАРЧЕСТВО, старчества, мн. нет, ср. 1. Старость (книжн. устар.). 2. Образ жизни старца (см. старец в 3 знач.).; пребывание в положении, звании старца (церк., рел.). Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 … Толковый словарь Ушакова
Сущ., кол во синонимов: 1 старость (16) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов
Старчество - особый вид русского монашества, поздний чин святости духовного лица. Достигается как трудный подвиг всей жизни в аскезе и молитвах, в святой вере в Бога. Это не просто человек, выполняющий роль духовника, это святой с даром знания воли Божией и… … Основы духовной культуры (энциклопедический словарь педагога)
Старчество - широкое явление правосл. жизни, связанное с духовным руководством со стороны старцев менее опытными в делах веры, а иногда и не имеющими даже начальных знаний об этом людьми. Понятие «старец» в этом значении не связано с возрастом: случается,… … Религии народов современной России
Ср. устар. 1. то же, что старость 2. Звание, положение, образ жизни старца [старец 2.]. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
Старчество, старчества, старчества, старчеств, старчеству, старчествам, старчество, старчества, старчеством, старчествами, старчестве, старчествах (Источник: «Полная акцентуированная парадигма по А. А. Зализняку») … Формы слов
- … Википедия
- @font face {font family: ChurchArial ; src: url(/fonts/ARIAL Church 02.ttf);} span {font size:17px;font weight:normal !important; font family: ChurchArial ,Arial,Serif;} книга, в которой собраны дела и изречения древних пустынников,… … Словарь церковнославянского языка
старчество - ст арчество, а … Русский орфографический словарь
Книги
- Старчество на Урале , Книга, предлагаемая вашему вниманию, посвящена предмету настолько же интересному и важному, насколько и малоизученному - истории уральского старчества. В первой части приводится исторический… Категория: Общие вопросы православия Издатель:
Где найти себе старца? Где найти духовника? Что с ними потом делать? Можно ли предпринимать в жизни важные шаги без его совета? Младостарцы.
Русская Православная Церковь всегда славилась своими духовниками и старцами: достаточно вспомнить имена таких великих духовных руководителей, как преподобный Сергий Радонежский, преподобный Серафим Саровский, святой праведный Иоанн Кронштадский, старцы Оптинской пустыни. Золотая цепь духовного преемства не разорвалась, но крайне истончилась в 20-м веке, благодаря тяжелейшим условиям, в которых оказалась Церковь в послереволюционные годы.
Наряду с истинными духовниками, в последнее время появились и такие пастыри, которые, не имея достаточного духовного опыта, берут на себя не подобающее им достоинство учителей и старцев, своими непродуманными советами вводя в соблазн верующих. Вместо здравого и трезвого православного учения такие духовники нередко проповедуют взгляды, выходящие далеко за его рамки, налагая на людей "бремена неудобоносимые".
На указанные злоупотребления в духовнической практике обращал внимание пастырей и Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий 2-й в своем обращении к клирикам Московской епархии. Его Святейшество напомнил священнослужителям о великой ответственности, которая возложена на каждого духовника, и об опасности "младостарчества " (понятие, указывающее не на возраст духовника, а на отсутствие у него достаточного духовного опыта). Священный Синод Русской Православной Церкви принял специальное Определение, посвященное "участившимся в последнее время случаям злоупотреблени некоторыми пастырями вверенной им от Бога властью "вязать и решить" (от 28 декабря 1998 года). Данное Определение вызвало множество откликов со стороны опытных духовных руководителей. Ниже будут приведены отрывки из этих до кументов.
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II:
" ...Некоторые клирики нашей Церкви..., претендуя на роль неких "старцев", ...непременным и единственным условием спасения...объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в неких роботов, не могущих без благословения такого "старца" совершить любое дело, каким бы незначительным оно не было. Человек, таким образом, лишается той благодатной свободы воли, которая дарована ему Богом. Для подтверждения своей правоты они неправомочно используют ссылки на творения святых отцов, профанируя их великое делание и извращая само понятие старчества... То гипертрофированное значение, какое придается в младостарческих приходах личности священника, пагубно сказывается и на богослужебной жизни... Нездоровая зависимость новообращенных от личности младостарца порождает искаженные формы приходской жизни... Искажения пастырской деятельности...имеют серьезные экклезиологические последствия... Происходящее в связи с этим разрушение церковного сознания... формирует в Церкви течение..., в котором теряется Дух, созидающий богослужебные и организационные формы Православия, наполняющий и животворящий их..."
Из Определения Священного Синода РПЦ от 28 декабря 1998года:
Указать священникам, несущим пастырское служение, на недопустимость принуждения или склонения пасомых, вопреки их воле, к следующим действиям и решениям: принятию монашества; несению какого-либо церковного послушания; ...вступлению в брак; разводу или отказу от вступления в брак, за исключением случаев, когда брак невозможен по каноническим причинам; отказу от супужеской жизни в браке; ...отказу от участия в выборах или от исполнения иных гражданских обязанностей; отказу от получения медицинской помощи; отказу от получения образования; трудоустройству или перемене места работы; изменению местожительства (п.1);
...Особо указать на недопустимость для пастырей вмешиваться в вопросы, связанные с выбором жениха или невесты кем-либо из пасомых, за исключением случаев, когда пасомые просят конкретного совета (п.3);
...Особо подчеркнуть, что принятие монашества является делом личного выбора христианина и не может совершаться "по послушанию" тому или иному духовнику (п.4);
...Настаивая на необходимости церковного брака, напомнить пастырям о том, что Православная Церковь с уважением относится к гражданскому (т.е.зарегистрированному в органах ЗАГС) браку, а также к такому браку, в котором лишь одна из сторон принадлежит к православной вере, в соответствии со словами ап. Павла: "Неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим (1 Кор.7;14) (п.6);
...Напомнить пастырям о необходимости особого целомудрия и особой пастырской осторожности при обсуждении с пасомыми вопросов, связанных с теми или иными аспектами их семейной жизни (п.8);
...Напомнить православной пастве о том, что советы духовника не должны противоречить Священному Писанию, Священному Преданию, учению Святых Отцов и каноническим установлениям Православной Церкви; в случае же расхождения таковых советов с указанными установлениями предпочтение должно отдаваться последним (п.12).
Что делать нам? Прежде всего - знать.
Старчество не есть иерархическая степень в Церкви, это особый род святости, а потому может быть присущ всякому. Старцем мог быть монах без всяких духовных степеней, каким был в недалеком прошлом, вначале своего старчествования, отец Варнава Гефсиманский. Старцем может быть и епископ, например, Игнатий Брянчанинов или Антоний Воронежский, великий современник прп. Серафима. Из иереев назовем о. Иоанна Кронштадтского и о. Георгия Чекряковского. Наконец, старчествовать может и женщина, как, напр., прозорливая блаженная Прасковья Ивановна во Христе юродивая Дивеевская, без совета которой ничего не делалось в монастыре.
Благодатное старчество – это особое благодатное дарование, харизма, непосредственное водительство Духом Святым, особый вид святости. В то время, как церковной власти обязаны подчиняться все члены Церкви, старческая власть не является принудительной ни для кого.
Духовничество родилось из древнего монастырского старчества и является его вторичной формой. Благодаря родственности этих двух явлений, духовничества и старчества, у многих малоопытных священников, знакомых с аскетической литературой, всегда может явиться соблазн «превышения власти», – перехода грани духовничества, чтобы старчествовать, в то время как они, в сущности, и не понимают, в чем состоит истинное старчествование. Это таит опасность причинить непоправимый вред душе опекаемого. Известны случаи даже самоубийства как результат такого повреждения.
В лжестарчестве воля одного человека порабощается воле другого, вопреки указанию ап. Павла: «Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков» (1 Кор. 7, 23) и сопряжено с чувством угнетения и подавленности, уныния или нездорового душевного пристрастия к «старцу».
Но если современный подвижник уже не может найти опытного руководителя, и это не по своей вине, а по причине полного отсутствия таковых, он все-таки не должен падать духом и оставлять свой подвиг. По совету Нила Сорского верующий последних времен должен руководствоваться Священным Писанием и творениями Св. Отцов, но не один, а «при совете преуспевших братий, с осторожной и благоразумной поверкой этого совета Писанием». Вот такой благоразумный и доброжелательный советчик - это и есть духовник. Молись, молись горячо, и Господь пошлет тебе духовника. Твой духовник - это твой отец в евангельском смысле. Духовник печется о твоем спасении и пользе, учитывая твое наличное духовное состояние. Духовник относится к тебе с истинной любовью, он знает меру бременам, которые ты можешь понести, но не угодничает тебе, не позволяет впасть в духовную лень, спячку и смерть. Говоря о духовнике, невозможно не сказать об одной из его главных обязанностей - молитвенное предстояние пред Господом за свое чадо, вымаливание его. Как много особого смысла содержится в слове "вымаливание"... Этого термина не знают ни обновленцы, ни многие другие инославные и иноверные.
Может ли ошибиться истинный духовник? Да. Но в одиночестве сам ты ошибешься быстрее и страшнее.
Итак, вот краткое отличие духовника и старца: старец ведет по пути спасения, а духовник направляет на этот путь.
Так где же найти себе старца?
Старец Варсонофий Оптинский говорит о благодати старчества своему духовному сыну: «Нас называют прозорливцами, указывая тем, что мы можем видеть будущее. У нас кроме физических очей имеются еще очи духовные, перед которыми открывается душа человеческая, прежде чем человек подумает, прежде чем возникла у него мысль, мы видим ее духовными очами, мы даже видим причину возникновения такой мысли. И от нас не сокрыто ничего. Ты живешь в Петербурге и думаешь, что я не вижу тебя. Когда я захочу, я увижу все, что ты делаешь и думаешь. Для нас нет пространства и времени…».
По нашему мнению, сейчас в России и, видимо, на планете, есть только один старец - архимандрит Иоанн Крестьянкин.
Святитель Игнатий (Брянчанинов), проделавший огромную работу по изучению и осмыслению опыта пастырства и духовничества, считал, что старчество возможно было только в древности. Но и в древности таковых старцев, писал он, "всегда было ничтожное число", "в наше же время" [сер. XIX-го века] "богодухновенных наставников нет".
Зато появились младостарцы. Младые не по годам, а по уму.
Святитель Игнатий Брянчанинов:
"Тщеславие и самомнение любят учить и наставлять. Они не заботятся о достоинстве своего совета! Они не помышляют, что могут нанести ближнему неисцельную язву нелепым советом, который принимается новоначальным с безотчетливою доверенностью, с плотским и кровяным разгорячением! Им нужен успех, какого бы ни был качества этот успех, какое бы ни было его начало! Им нужно произвести впечатление на новоначального и нравственно подчинить его себе! Им нужна похвала человеческая! Им нужно прослыть святыми, разумными, прозорливыми, старцами, учителями! Им нужно напитать свое ненасытное тщеславие, свою гордыню."
Гробовой старец Амфилохий
Старица Марфа (Романова)
Ста́рчество (от старец ) в православии - вид иноческой активности, связанный с духовным руководительством. Как отмечал епископ Савва (Михеев) : «Само понятие „старец“ не привязано к какому-либо сану - ни к священническому, ни к архиерейскому. Понятие „старец“ в общем смысле слова означает - человек, умудрённый духовным опытом»
Описание
Духовное наставничество осуществляет специальный человек - старец (как правило священник-монах) над другими монахами, которые живут с ним в одном монастыре; и реже, наставничество осуществляется над приходящими к старцу мирянами. [ ]
Наставничество осуществляется в форме бесед и советов, которые дает старец, приходящим к нему людям.
Термин «старец» имеет в словарях иное, общеупотребительное значение, например, в словаре Даля: «старец - человек престарелый, весьма старый, из стариков старик». В этом же словаре: «Соборный старец - член монастырского собора или совета. Рядовой старец - простой, недолжностный монах» . Должность соборного старца известна по крайней мере с XVI века, такую должность занимал в 1530 году Тихон Зворыкин в Иосифо-Волоцком монастыре , который осуществлял надзор за Максимом Греком , сосланным в Иосифов монастырь, а потом за Вассианом Патрикеевым . Должность соборного старца существовала в Киево-Печерской лавре в середине XVII века. Её, например, занимал Антоний (Радивиловский) .
Термин «старчество» преимущественно относят к практике духовного наставничества и водительства, культивировавшейся учениками и последователями преподобного Паисия Нямецкого в российских монастырях XIX и начала XX веков.
Старчество в России начало практиковаться в 1800-х годах в Белобережской пустыни под Брянском и получило дальнейшее широкое развитие во многих обителях, особенно во Введенской Оптиной пустыни (Калужская епархия).
Хотя в современных женских монастырях и не развито старчество, но мы считаем таковое необходимым для женских монастырей.
Существенная разница в положении старца и старицы заключается в том, что первый может иметь священный сан, а стало быть служить не одним только словом, но и очищать душу приходящих к нему таинством покаяния, что весьма важно, ибо к нему приходят иногда люди, смущенные тяжкими грехами. А потому необходимо, чтобы старец мог не только прощать и успокаивать, но и разрешать от грехов смущенную совесть таинством покаяния [ ] .
Крайне редко термин «старец» отдельные люди употребляют в отношении старых или опытных священников - не монахов, осуществляющих духовное руководительство на приходе. Например, старец Иоанн Кронштадтский , старец Алексей Мечев .
Явление опытного духовного наставничества встречается очень и очень редко, и осуществляется такое руководительство над людьми хорошо знакомыми старцу, оно не может осуществляться над случайными людьми.
Самое же частое и весьма распространённое явление это ложное старчество, при котором добрый совет от истинного старца заменяется слепым и безрассудным послушанием ложному старцу, считающему своё мнение безошибочным и требующему от мирян безусловного повиновения. О ложном старчестве писал Игнатий Брянчанинов : «Те старцы, которые принимают на себя „роль“, употребим это неприятное слово, принадлежащее языческому миру, чтоб точнее объяснить дело, которое, в сущности, не что иное, как душепагубное актерство и, печальнейшая комедия, - старцы, которые принимают на себя роль древних святых старцев, не имея их духовных дарований, да ведают, что самое их намерение, самые мысли и понятия их о великом иноческом делании - послушании суть ложные, что самый их образ мыслей, их разум, их знание суть самообольщение и бесовская прелесть, которая не может не дать соответствующего себе плода в наставляемом ими ».
Что такое старчество? Это особый институт духовного наставничества, органично сложившийся в Православной Церкви с древних времен, прежде всего в монашеской среде. Как говорит один из современных подвижников благочестия – старец Лука из афонского монастыря Филофеу, «тот, кто оставляет мир, чтобы стать монахом, покидает мир не потому, что ненавидит и отвращается его. Он покидает грех и зло мира. И насколько он отдаляется от мира и исцеляется с помощью благодати Божией, тогда, насколько он исцеляется, настолько понимает, как страждет мир. И насколько он облегчается от тяжести грехов, настолько любовь Христова, входящая в него, открывает ему сердце для того, чтобы он принимал грехи других, чтобы он отдавал самого себя». Старец – тот, кто достиг высот евангельского совершенства: молитвы, смирения, веры, любви – и, как опытный альпинист, способен вести к этим высотам и других. Вот слова епископа Зарайского Меркурия о схиигумене Илии (духовнике нынешнего патриарха): «Высота смирения и внутренняя постоянная молитва столь же характерны для него, как умение дышать, слышать и видеть. Даже когда он говорит, то не перестает молиться. Общаясь с ним и рассказывая о своей жизни, поймал себя на мысли о том, что я его ни о чем не спрашиваю…» Невольно вспоминаются слова Спасителя, приводимые в Евангелии от Иоанна: «В тот день вы не спросите Меня ни о чем» (Ин. 16: 23).
В чем же одно из главных дел монаха? По словам недавно почившего афонского монаха Иосифа, ученика старца Иосифа Исихаста, это хранение чистоты ума: «Однако монах как ум должен усовершиться через внутреннее обращение, и приходит соприкосновение человека с Богом, когда происходит просвещение или очищение сердца. Именно это сказал Самарянке Господь наш: “Бог есть дух и ищет поклоняющихся Ему в духе и истине”. И, собственно говоря, монах занимается именно этим. Итак, видите, что именно ум есть способ нашего общения с миром. Следовательно, если мы хотим отринуть безумное (paralogon), закон извращения, и снова соединиться с Богом, то мы это делаем через ум. И закон извращения, безумное, которое действует в чувствах, действует и на ум, и если он не сопротивляется, то пленяет его и приводит к безумию. Однако если ум здрав, то он не позволяет чувствам приближаться и желать безумного. Ум контролирует их, поэтому монах действительно рассматривается как ум, зрящий Бога. И поэтому подлинное делание монаха – держание ума».
Возникает вопрос: как этого добиться, если вся современная жизнь построена по закону извращения, надругательства и над верой в Бога, и над здравым смыслом, и над человеческой природой? Один из ответов: через твердую и определенную жизненную программу, через исполнение молитвенного правила и устава, через постоянную духовную деятельность, через послушание и смирение и отсечение поиска сверхъестественных состояний. Характерны слова игумена Дохиарского монастыря отца Григория, сказанные в ответ на вопрос наместника Валаамского монастыря епископа Панкратия: «Как молятся ваши монахи? Занимаются ли они умной молитвой?» Отец Григорий ответил так:
«Мы не требуем умной молитвы от многих и с трудом даем ее. Я считаю, и даже верую, что умная молитва есть небесное делание, но нужно подходить к ней с большим вниманием и великой осторожностью.
Существует просто молитва (euchе) и умная молитва (noera proseuchе): первую мы должны творить неукоснительно, вторая – не в нашей власти, но во власти Бога. Проблема современного афонского монашества состоит в том, что многие монахи – молоды, и они приходят из мира, который уже совершенно другой, чем тот, что был до 1960 года. Капитализм, материализм, гедонизм в нашей стране сделали то же, что коммунизм – в вашей: они разрушили духовное наследие нашего народа. Мои родители были неграмотными, но я знал все, что относится к жизни Церкви. Мои детские годы прошли с моей тетушкой, монахиней, которая совершала 300 поклонов утром, 300 поклонов вечером. Поэтому у меня не было проблем в монастыре: что я делал дома, тем же занимался и в обители. Теперь не то: у современной молодежи почти нет связи с Церковью – она порвана. Когда современные молодые люди приходят в монастырь, они ничего не умеют, их приходится учить всему: стоять в церкви, креститься, сидеть за трапезой (ведь дома они привыкли класть ноги на стол), даже – нормально пользоваться туалетами. Люди приходят в монастырь с чувством дерзости, неуважения к старшим, с совершенным отсутствием смирения, так что часто необходимы определенные кровопускания. Ему еще нет 18 лет, а он уже сотворил все мыслимые и немыслимые грехи. И с такими людьми вы собираетесь говорить об умной молитве, с ними – заниматься ею?! Нет и еще раз нет! Сейчас многие говорят и пишут об умной молитве, но посвящают буквально одну-две страницы тому, как ее стяжать, и пишут десятки, сотни – о ее плодах. Это все равно что нахваливать апельсины, но забывать о том, как их выращивают. Вот ты трудишься, сажаешь дерево, поливаешь его, удобряешь, а об этом – ни слова. Только о плодах, ведь они – вкусные, все их любят. Мы любим льстить монахам, убаюкивать их словами об умной молитве, и прежде всего – о ее плодах. Некоторые игумены и монахи со Святой Горы любят приезжать в Элладу, в Фессалоники и другие города, где рассказывают об умной молитве, и их с восторгом слушают толпы народа, особенно женщины. Но что они рассказывают? О сердечном жаре, о боли в сердце и т.д., а не о покаянии. Ко всем таким проявлениям следует относиться с большой осторожностью, они могут быть истинными, а могут быть и прелестными, а прелесть – самое худшее, что может быть для человека.
Как же стяжать умную молитву? Через исполнение заповедей, через борьбу со страстями, стяжание добродетелей Христовых. Если же монах – чревоугодник, хулитель, сплетник, пьяница, то о каком умном делании может идти речь? Приведу один пример. Старец Амфилохий, мой наставник, никого никогда не осуждал. Я прожил с ним 15 лет и не слышал от него ни одного слова осуждения. Вот он был подлинным делателем умной молитвы. Расскажу один случай. Однажды летним утром он сидел у себя в келье. Он был болен, и обыкновенно мы каждые полчаса заходили к нему келью. Он заснул в своем кресле, и мы долго не входили к нему в келью, уважая его покой. Наконец, когда прошло довольно много времени, мы подошли и постучали. Ответа не было. Мы не выдержали и потихоньку вошли в его келью. Он сидел в своем кресле совершенно неподвижно, как неживой, я подошел поближе, чтобы рассмотреть, жив ли он, и увидел, что рука его медленно перебирала четки. Наконец он как бы очнулся, выпрямился в кресле и спросил: “Много ли времени прошло?” “Немного” – ответил я. Тогда он приложил палец к устам и сказал: “Тсс, молчи об этом”. И я умолчал об этом до его смерти. Мы – чувственные люди. Мы смотрим, слышим, обоняем, Если ты хочешь заниматься умной молитвой, то должен совлечься всех своих чувств. Можешь? Нет? Тогда нечего и говорить об умной молитве. Она – для усовершившихся, а не для новоначальных».
Но возникает вопрос: разве молитва может быть механической, несознательной? И разве слепое послушание само по себе изменяет человека? И на это афонские старцы дают свой ответ, ясный и трезвый. Предоставим слово отцу Григорию, игумену монастыря Дохиар на Афоне: «Именно поэтому я ввожу братьев в таинства Церкви и в круг церковных праздников. Я не рассказываю им долгих историй, я не ученый, тем более не старец-тайноводитель. Просто в церкви мы читаем проповеди великих отцов Церкви, потом в трапезной я изъясняю их. Например, на Вознесение в церкви мы читали слово Епифания Саламинского и первое слово Иоанна Златоустого. В трапезной мы читали второе слово Иоанна Златоустого, а потом я его толковал. В своем истолковании я стараюсь выделить самое существенное в празднике, в его таинстве, ибо праздник – это своего рода таинство Церкви. Старец Амфилохий говорил: “Самая лучшая молитва – богослужение в течение 24 часов (то есть богослужение суточного круга). Только на нем может вырасти хороший монах, настоящий монах».
Но что же делает монаха настоящим монахом? По словам отца Григория, послушание и полное отсечение своей воли: «Монах со своей волей – не монах. Это вообще невозможно. Поэтому если хочешь стать монахом, то необходимо кровопускание. Если я вижу, что послушник как приходит со своей волей, так и остается с ней, то отправляю его домой. Домой его. Требуется полное послушание игумену. Я требую его не потому, что я святой, но потому, что монаху необходимо отсекать свою волю. Это нужно для монаха же». Но опять-таки вопрос: как не переусердствовать, требуя послушания? По словам отца Григория, должно быть рассуждение. Следует проявлять к послушнику внимание, обладать познанием его душевного склада, его психологии: «Не смиряйте его резко, а ограничивайте его так, чтобы он шел в нужном направлении. Нагружайте его не сразу, а постепенно и в зависимости от того, как он стоит. Если он стоит хорошо, нагружайте его как следует, но не сразу. Если он еле стоит, шатается, не нагружайте его совсем». Но что делать, если брат не слушается? Как его направить в нужную колею? Ответ прост: делая то, что должен делать он сам. Например, один брат не выполнил послушания и не попросил прощения. Тогда отец Григорий сказал ему: «Прости меня, брат». Он устыдился и пошел исполнять послушание.
А я, грешный, ослушался его: английская школа меня отпугнула возможными контактами с детьми партноменклатуры, а о ленинградской историко-литературной № 27 шла слава как об оазисе свободолюбия и культуры, исторической науки и литературоведения, и я выбрал ее. Почти что сразу я убедился в прозорливости отца Иоанна: директор школы, весьма пронырливый коммунист и политикан, сразу «взял меня под колпак», а на следующий год, увидев крест на шее, «рассекретил» как мальчика верующего. В общем, было не без приключений, каковых я избежал бы, послушайся старца. Но все-таки я закончил ее, будучи некомсомольцем, и встал вопрос: куда дальше?
Естественным путем казалось ехать в Москву, где уже веяли ветры перестройки, и поступать на исторический факультет МГУ. Поехали за благословением к отцу Иоанну, рассказали о шансах в Ленинграде и Москве. Он очень обеспокоился: «В Москву? Зачем от дома отрываться? Поступай в Питере». И опять я поступил своевольно: поехал в Москву, где позорнейшим образом провалился на сочинении. О результатах отписали отцу Иоанну и получили от него утешительное письмо, в котором, между прочим, было следующее: «Я очень рад, что Владимиру придется поступать вновь и дома. Пускай посмиряет себя на филологическом факультете, в надежде, что со временем займется любимым делом». Это было написано в 1987 году. С того времени я занимался многими вещами. Но к чистой истории приступил лишь в 2003 году, за три года до смерти старца. И чувствуется, что его молитвами мне удалось попасть на работу на исторический факультет.
Всякая встреча с отцом Иоанном была праздником, даже когда времени у него не было и он, проходя, приговаривал: «Общее благословение, общее благословение». Но от общения с отцом Иоанном оставалось не только удивительное общее светлое впечатление – он давал и конкретные, удивительно трезвые, ясные и своевременные наставления. Он чутко чувствовал и дух человека, обращавшегося к нему, и дух времени. Вот лишь одно из его вразумлений: «“Мы все глядим в Наполеоны. Двуногих тварей миллионы для нас – орудие одно…” Вот, Володенька, не будем наполеоновскими планами заниматься. Потихоньку, полегоньку. Никого не осуждать, никого не раздражать и всем мое почтение». Трезвость и ясность пронизывали его пастырские советы. Еще в 1985 году краем уха я услышал его разговор с одним священником: «Что это отец Н. частную исповедь затеял, да еще на час с каждым? Времена сейчас такие… Придет вестник с пером на шляпе да и скажет: разойтись всем. Общая и только общая исповедь сейчас».
Рассказывал он и о своем аресте и заключении, но без обиды, и уж тем более – без гнева, призывая нас к бдительности и осторожности: «В 1945 году, после Победы, была эйфория: внешний враг разгромлен, внутренний с Церковью примирился. А потом, когда меня в 1950 году арестовали и показывали доносы и то, что прослушивали, стало ясно: напрасно радовались. Поэтому и сейчас осторожно надо. Осторожно, потихоньку, полегоньку» (разговор был в 1986 г.).
Когда открывался Иоанновский монастырь на Карповке (еще как подворье Пюхтицкого монастыря), он очень радовался и подбодрял радетелей открытия, говоря: «Давайте делайте быстрее. Скоро Эстония отколется, так хотя бы в России у монастыря уголок будет». Разговор этот происходил в 1988 году, когда еще ничего не было ясно.
Видел он не только грехи и беды советского периода, но и то, что нас ожидало. В 1988 году он писал: «Вы пишете, что храмы открываются. Это хорошо – да так ли хорошо? Храмы открываются, а души закрываются – и кто откроет их?» И еще вспоминается его пророчество о глобализации – об одной нашей знакомой, желавшей уехать в эмиграцию: «О М. умолчу. Что посеет человек, то и пожнет… А беда повсюду идет, и ни в какой Америке от нее не спрячешься». Видел он все это: и домашнее атеистическое душеубийство, и западное, глобалистское, материалистическое.
Во время оккупации, когда открылись церкви, он получил возможность славить Бога. И, несмотря на страх, на боязнь, он шел в церковь, молился, прислуживал. Позднее он разделил крестный путь многих русских людей, которые были угнаны из своих родных мест немцами. Спас его отец Михаил Ридигер. С тех пор и пошла его дружба с отцом Михаилом и его сыном Алексеем Ридигером, будущим Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II.
После войны он поступил в семинарию. Несмотря на трудности, на проблемы, связанные с тем, что он был на оккупированной территории, поступить ему удалось. Учился он в голодные годы, когда не хватало хлеба, когда каждое полено было на счету, – он все твердо и мужественно сносил ради любви к Господу.
После принятия священного сана долгие годы служил в Никольском соборе Санкт-Петербурга. Он вспоминал, что это были удивительные годы, когда молились люди, прошедшие Блокаду, знавшие страдания. Ему довелось служить с духовенством, прошедшим войну, пережившим Блокаду. Особенно удивительным был отец Александр Медвецкий.
Из Никольского собора отца Василия удалили за независимость и твердость духа, за его смелые проповеди, за то, что он говорил прихожанам: «Потерпите, эта власть скоро кончится». Его удалили на Серафимовское кладбище, и вот там расцвел духовный цветник, удивительный центр духовной жизни, который под конец его жизни стал не просто всероссийским, а всемирным. К нему приезжали люди со всех уголков мира – из Европы, из Америки. Один из священников был у него голландец, и это не случайно, потому что у отца Василия за долгие годы его молитвы открылся удивительный дар пророчества, дар ведения души человеческой и удивительный дар молитвы о ближних. Я лично на себе испытал этот дар прозорливости. Прихожу я однажды на исповедь, а он вдруг говорит: «Владимир, дуй в Москву, я за тобой». Я спрашиваю: «Батюшка, откуда вы знаете, что мне надо ехать в Москву на конференцию?» Он говорит: «Я все знаю».
Очень он не любил всего ложного, не любил он и озлобленной политизированности нашего времени. Однажды пришел к нему на исповедь, рассказал все, а он мне говорит: «Это все пустяки. Политикой занимался?» – «Занимался». – «А вот с этого и надо было начинать». Он болел душой и скорбел о развращении русского человека, о безумии молодежи, о той неправде, которая царит в нашем обществе. Он говорил об этом на проповедях: «Некоторые по-молодецки идут по жизни, наступая на головы ближним, а потом оказываются или в больнице, или в тюрьме. Потом пишут слезные письма: “Простите, помогите, не знали…” – да все вы знали, все прекрасно понимали, когда ломали чужие жизни во имя вашего гордого “я”».
Особым было его отношение к исповеди и к Евхаристии. Он возмущался тем поверхностным, потребительским, горделивым отношением к Евхаристии, которое было и бытует в «кочетковских» кругах. Он его называл «предательским». Он говорил: «Причастие – это не таблетка, а великое таинство». Он лично переживал таинство Евхаристии, говоря: «Вот вы приходите, а чувствуете ли вы Господа в сердце своем? Чувствуете ли святое причастие, как это надо чувствовать?» Часто эти вопросы оставались без ответов.
Он «вынимал» людей из самых трудных, самых сложных ситуаций. Людей разболтанных, расшатанных, разбитых миром, этой жизнью. Он собирал и делал их снова людьми целеустремленными, дисциплинированными, внимательными, верующими, христолюбивыми. И приход у него был и есть особенный. Отец Василий сыграл большую роль и в жизни нашего города, и в жизни своего родного города Болхова, в немалой степени способствовал восстановлению церковного строительства и воцерковлению его жителей. Под конец своей жизни он действительно стал всероссийским духовным светилом. Он был человеком пророческого духа, болевшим за Россию, человеком святой жизни. И пока жива Церковь, такие светила будут подниматься на ее небосклоне. Пока жива Церковь, в ней всегда пребудут старцы.
Стáрчество - это один из видов подвижничества в Православии; обширное явление православной жизни, связанное с духовным управлением со стороны опытнейшего в аскетической практике старца новоначальным монахом и другими, наименее опытнейшеми в делах веры, а время от времени совсем не имеющими исходных познаний о ней людьми. Понятие «старец» в этом значении не связано с годами: бывает, что юный по возрасту, однако сильный в духовном отношении человек становится духовным управляющим многих монахов и мирян различного пола и возраста.
Степень контакта старца и руководимого им лица бывает различной. При более полном выражении института старчества тот, кто вступает под управление избранного им старца, должен «полностью отречься от собственной воли, собственных разумений, собственных желаний», т.е. «обязан полным, безоговорочным и совершенным послушанием» собственному духовному папе. Проявлением этого отречения от своеволия является исповедование старцу каждого собственного шага, каждой греховной либо даже только вызывающей опасение в греховности мысли (откровение помыслов).
Основой этих отношений служит вера в особенный духовный нрав этого управления. Может быть управление старца мирянином либо монахом, которое определяет только главные направления духовной жизни, однако оставляет значимый простор для выбора и не подразумевает ни бесспорного подчинения, ни обязательного открытия помыслов. Степень обязательности выполнения указаний старца складывается при всем этом равномерно в процессе взаимодействия обеих сторон, изменяется зависимо от определенных событий и дает разнообразные варианты отношений старца с духовными чадами либо учениками.
В российском Православии всераспространено также однократное либо неоднократное, однако редчайшее, воззвание верующих людей к старцам по определенным поводам , связанным с духовными трудностями либо прозаическими неуввязками. Разовое воззвание к старцу может повториться и вырасти потом в обретение в его лице духовного отца, т.е. неизменного наставника - однако может остаться единственной беседой, играющей, все же, значительную роль в жизни обратившегося человека. Считается, что, обратившись к старцу, следует делать его указание, потому что он обладает даром прозорливости.
Предтечами старчества в христианстве в III-IV вв. н.э. был ииноки Антоний и Макарий Египетские. Многие авторитетные раннехристианские создатели считали таковой род подчинения опытнейшему руководителю одним из самых надежных путей духовного совершенствования. При всем этом они имели в виду не только лишь духовную силу и опытность старца, да и благоприятность подобного полного подчинения для преодоления своей гордыни и обретения смирения.
Появление старчества как особенного института относится к Х в., когда под воздействием исихазма (см.) на горе Афон (Греция) появилось объединение православных монастырей, ставших центром старческого водительства. На Руси схожую роль игрались Киево-Печерская лавра (преп. Антоний и Феодосий Печеерские, XI в.), Троице-Сергиева лавра (преп. Сергий Радонежский, XIV в.), заволжские скиты и пустыни (преп. Нил Сорский, XV в.). На Руси старческое управление в монастырях было двойственного рода: либо настоятель (игумен) был вместе с этим и старцем для братии, либо же на нем лежала только хозяйственная часть, а духовное окормление было предоставлено другому иноку. Бывало и так, что настоятель был основным аввой (учителем), а другие старцы этого же монастыря - его ассистентами.
В более узеньком смысле термин «старчество» относится к практике духовного наставничества, культивировавшейся учениками и последователями преп. Паисия Величковского (1722-1794), подвизавшегося в основном в Молдавии, однако через собственных учеников оказавшего огромное воздействие на развитие этого института в Рф XIX в. Старчество в это время процветало в почти всех обителях: Киeвo-Печерской, Троице-Сергиевой и Псково-Печерской лаврах, Оптиной и Глинской пустынях, Саровском и Валаамском монастырях и др. К подобным известным старцам, как преп. Серафим Саровский либо Амвросий Оптинский, приходило огромное количество богомольцев из всех губерний и сословий страны. Известны были также старцы из белого, т.е. приходского духовенства (посреди их - почитаемый праославными на рубеже XIX-XX вв. Иоанн Кронштадтский), также старцы и старицы из мирян, которые, как числилось, достигнули духовной высоты через подвижничество.
Российское старчество, стремясь к духовно-нравственному просвещению народа, само укреплялось за счет народного благочестия, подвижники которого часто сами становились старцами. Так, настоятель-старец Валаамского монастыря, управлявший им в направление 37лет, о. Дамаскин был крестьянином Старицкого уезда Тверской губ.; старец Гефсиманского скита Варнава (в миру Василий Ильич Меркулов) происходил из крепостных фермеров Тульской губернии; крестьянкой была игуменья-старица Крестовоздвиженского Белёвского монастыря монахиня Павлина, а игуменья-старица Евгения, основавшая Тихвинский монастырь в г. Бузулуке Оренбургской губернии, была дочерью тамбовского крестьянина. Сначала XX в. центрами старчества оставались Оптина и Глинская пустыни, Саровский и Валаамский монастыри и другие обители.
В период СССР , в период гонений на религию и Церковь, российское старчество сохранялось в сокрытом либо полуоткрытом виде. Воззвание к старцам за неизменным духовным управлением либо определенным советом стало отдельно актуальным для верующих в критериях закрытия церквей, ограниченного количества приходских священников и скованности их действий из-за запретов властей. Слухи о прозорливости старцев, исцелении ими нездоровых, силе их молитв потаенно распространялись далековато за пределами районов их проживания и завлекали сокрытый приток паломников. Из повсевременно руководимых ими чад создавались вокруг старцев неформальные общины, не порывавшие с законной Церковью, однако решавшие свои религиозные задачки и осуществлявшие потаенные духовные контакты. Такими были старцы Феодосий Северо-Кавказский (ск. 1948), Лаврентий Черниговский (ск. 1950), Серафим Вырицкий (ск. 1949), иеросхимонах Сампсон (ск. 1979), старец Димитрий (ск. 1996), старицы блаженная Матрона (ск. 1952), схимонахиня Макария (ск. 1993) и многие другие.
В текущее время в Российской Православной Церкви возрождаются традиции старчества в Валаамском, Псково-Печерском и неких других монастырях. Сложный опыт возрождения традиций старчества в Российской Православной церкви в к. ХХ - нач. ХХI в. кроме добрых плодов привел к возникновению парадокса т.н. «младостарчества» - грешного и осуждаемого явления в церковной жизни, когда некие священнослужители стремятся целиком подчинить для себя волю и сознание собственных духовных чад и злоупотребляют возможностями, возложенными на их по церковному уставу.
Источники:
Ифнс требует подтвердить реальность адреса в егрюл, но на практике не дает это сделать Что же делать
Зимние заготовки: овощные салаты без уксуса
Что Делает Человека Человеком?
Латинское название типа кишечнополостные
Как помириться с женщиной тельцом Девушка телец после расставания